спорт и здоровье

деньги Мартина Хингис Мария Кириленко почитать WTA реклама Эжени Бушар Playboy интервью Анна Чакветадзе Теннис

И не оценила «Ход королевы».

Анна Чакветадзе профессионально играла в теннис почти 10 лет, побеждала Серену Уильямс, брала титулы на разных покрытиях и доходила до второй недели всех турниров «Большого шлема».

Ее карьера драматично разделилась на до и после ограбления семейного дома в Подмосковье в конце 2007-го: отец Анны Джамбули из-за полученных травм перенес операцию; Анна, той осенью сыгравшая в полуфиналах US Open и итогового турнира, вскоре выпала из топ-10 и больше туда не возвращалась. Позднее Чакветадзе пережила сагу с необъяснимыми обмороками (оказавшимися следствием отита), а закончила карьеру из-за хронической травмы спины.

Через восемь лет после последнего матча Анны мы встретились в Киеве, где ее застал локдаун, и поговорили обо всем: любимых городах и людях, самоизоляции и самообразовании, адреналиновой зависимости и Рене Магритте.

Киев: солнечный и душевный. В каске ходить не надо 

– Почему ты живешь в Киеве?

– Из-за пандемии возникли сложности в передвижении. Раньше я 30 процентов времени проводила в Киеве, 50 – в Москве, а остальные 20 – в путешествиях по Европе. Сейчас с учетом того, что муж киевлянин, мы вместе с дочкой проводим больше времени здесь.

– Когда вы переехали?

– Это не полноценный переезд, просто пока в силу обстоятельств живем здесь. Украина – родина моего супруга, мамы и дедушки по маминой линии. Мама в детстве жила неподалеку от Яготина, потом вместе с бабушкой уехала в город Волжский.

– А где твой дом?

– Хороший вопрос. Я родилась и выросла в Москве – привыкла, что дом всегда был там. Вообще считаю себя человеком мира. Если ты постоянно в разъездах, у тебя не может быть два-три дома в разных концах света?

Во время спортивной карьеры было много путешествий, затем я уехала жить с супругом в Женеву, сейчас мы живем в Киеве. А в Москве не была уже полгода – таких пауз у меня еще никогда не было.

– Как с двухлетним ребенком все время быть в разъездах?

– Кира везде со мной ездила: она родилась в Вене и за два года раз пять была во Франции.

– Как живется в Киеве?

– Я обожаю города с мощной энергетикой: Гонконг, Париж, Нью-Йорк. Но в Киеве мне хорошо: город небольшой, уютный и очень домашний. Наверное, жить и воспитывать детей в таких городах легче, чем в мегаполисах. Из центра пешком можно легко добраться до нужной точки, на машине тоже удобно: пробки минимальные и все относительно рядом. Люди здесь дружелюбные, чаще встречаются друг с другом и больше времени проводят вместе.

– Главное впечатление от Киева?

– Летом в цвету и зелени город очень красивый. Говорят же, что город не прочувствуешь, пока не погуляешь по нему пешком, – вот здесь прекрасные пешие прогулки с удивительными видами, очень симпатичные парки. Мои любимые места – Андреевский спуск и музей Булгакова.

– Мне показалось, тут погода лучше заметно.

– Точно! Больше солнца, на настроение влияет. В Москве зима – унылое время. После карьеры я год провела в городе, никуда не выезжая. Помню: зимняя серость, низкое давление, грустные люди. Понятно, почему в Москве бары все время забиты, – правда тяжело с такой погодой мириться. И вообще в Москве так много развлечений и способов снять стресс. Не все это ценят.

– Почему тут все тротуары в припаркованных машинах? Давно такого не видела.

– Да, но в последнее время с этим начали бороться, появились эвакуаторы. Радары на дорогах тоже должны поставить. Хотя на некоторые вещи действительно смотришь и думаешь: «Вау! Такое еще возможно?» Зимой, например, трехметровые сугробы в центре города меня шокировали. Uber Black не вызвать. Но зато жизнь дешевле.

В целом, мне город нравится, в нем есть шарм. А при определенных вложениях его можно сделать еще более удобным для жизни и привлекательным для туристов. Потенциально это конфетка: на уровне с европейскими столицами, при этом со своей идентичностью.

– Человек из России сталкивается на Украине с какими-то проблемами, обусловленными политикой?

– Наверное, бывает, но лично у меня проблем не было. Мои родители сначала опасались: «Куда ты уехала? Как живешь? В каске ходишь?» Пропаганда сказывалась. Но когда они приехали и своими глазами все увидели – папа здесь не был с молодости, и ему понравилось. Он родом из Сочи, так что любит такие города, где можно выйти, пройтись по центру пешком, выпить кофе, пообщаться с кем-то. Рассказывал: в аптеке с ним заговорили на украинском, но он не понял и попросил перейти на русский – перешли.

Я же живу своей непубличной жизнью, никого не трогаю – и никто не трогает меня. Однажды, правда, ходили с Лесей Цуренко (украинская теннисистка, чемпионка четырех турниров WTA – Sports.ru) на баскетбол, она выложила наше совместное фото в инстаграм, ей потом писали что-то из серии «Откуда ты откопала эту русскую теннисистку»!

Лично моя трудность – что все фильмы в кинотеатрах стали на украинском. Я стараюсь, но пока не до конца его понимаю. Но еще остались кинотеатры, где показывают фильмы в оригинале. На шведском, например!

– Ты еще ходишь в кино? Мне кажется, сейчас уже все стримят по подписке через Apple TV.

– Люблю смотреть фильмы на большом экране. Нравится атмосфера, в этом плане я олдскул.

– Кстати, расскажи про политическую карьеру (в 2011-м вошла в либеральную партию «Правое дело», но после неудачных выборов в Госдуму политикой больше не занималась – Sports.ru). Что это было?

– Я вступила в партию, чтобы заниматься политикой, когда мне было 23-24. Присутствовала на встречах, общалась с людьми разной степени интересности и приятности. Опыт был очень любопытный, но у меня, наверное, ожидания не совпали с реальностью. Десять лет спустя немного даже странно это вспоминать, и сейчас я бы все сделала по-другому – все-таки в таком молодом возрасте политикой всерьез рано заниматься, нужно сначала приобрести знания и опыт. Я, например, тогда не понимала, что власть неоднородна, что там пересекаются разные фигуры и интересы. Возможно, лично мне этот период был нужен как такая ступенька взросления – чтобы понять, какая жизнь на самом деле бывает разная.

Весело с мужем, потому что творческий и активный. С дочкой – потому что все организовано 

– Как вы познакомились с Павлом?

– Он был в долгосрочной командировке в Москве, я тогда как раз закончила спортивную карьеру, и у меня наконец появилось время на жизнь. Я вообще-то к новым людям всегда с подозрением отношусь, очень мнительная. Когда мне стали каждый день приходить смс «давай увидимся», «давай сходим туда-то», я думала: да кто так делает в Москве – встречается каждый день? Но Паша знал, чего хочет и как этого добиться. Мы стали чаще проводить время вместе, лед растаял, спустя год поженились.

– Какой был роман?

– На втором свидании, помню, были на концерте Мацуева. Мы были уже достаточно зрелыми людьми, нам просто было интересно вместе, мы получали удовольствие от общения. Никакой пыли в глаза, взлетов и падений. Все ровно и надежно. Настоящие взрослые отношения. Особенно после всех тех «куплю, люблю, полетим», которые были пережиты в 19 лет и ничего не значили.

– Какой он?

– Интеллектуальный, активный, позитивный. Много творческих идей, с ним никогда не скучно. Интересы постоянно расширяются. Он, например, весной предложил нам заняться гольфом. Говорят, юрист не творческая профессия, но бывает, что творческие личности случайно становятся юристами. 

Когда мы куда-то едем, у него всегда есть программа: а сходим туда, изучим это, попробуем то? Я бы, наверное, и не смогла жить с тем, кого надо постоянно развлекать, – это тяжело.

– Какая, например, была его последняя идея?

– Посмотреть «Ход королевы»? Шучу. Хотя сериал мы смотрели, и было много аналитики по шахматным дебютам – Паша полупрофессионально играл в шахматы. Не разделяю общего восторга от сериала, кстати. Возможно, из-за того, что персонаж вымышленный. Мне больше нравятся фильмы, основанные на реальных событиях.

Паша разбирается в спорте, знает все правила, но сам не спортсмен. Так что когда он предложил мне гольф, я сказала: «Я-то смогу, а ты как?» – «Ну я тоже попробую». Мне это нравится – человек без комплексов. Как люди, которые петь не умеют, но зовут в караоке и говорят: «Послушай, как я пою». Так и с Пашей: не получается – ну и что, все равно пробует. У всех разные сильные стороны. Нам весело вместе – это мне очень нравится. Вкус у нас в отношении многих вещей совпадает, поэтому, например, карантин мы пережили спокойно.

– Как тебе дается материнство? 

– Хорошо. В семейной жизни важно правильно организовать быт. Например, я стараюсь не подходить к ребенку уставшей или раздражительной. Мне повезло, что я могу себе это позволить: помогают бабушки-дедушки, няня. Для меня важно, чтобы у нас были теплые, доверительные отношения, без негатива, чтобы было комфортно и чтобы мы получали удовольствие от общения друг с другом. Материнство для меня было ответственным шагом, к которому я готовилась в первую очередь психологически.

– Как спастись от бытовухи?

– Все правильно организовать, не стесняться просить помощи, разделять обязанности. Легче, когда есть система и режим. У меня ребенок появился в зрелом возрасте, когда было и желание, и понимание. Мой брат на 11 лет младше, и я помню, как мама им занималась, так что у меня не было иллюзий, что дети – это розовые единорожки, что мы будем есть сладкую вату, и нам будет весело. Плюс, надо понимать, что отцы начинают активно общаться с детьми ближе к трем годам – до тех пор им не так интересно. Так что я понимала, что ребенок – это ответственность, это сложно, и первое время он будет в основном на мне. Поэтому мы и не торопились, пожили вдвоем, а потом у нас появился ребенок – любимый и осознанный. В таких случаях, мне кажется, легче со всем справиться.

– Надя Петрова рассказывала, что ее ребенок тоже был желанный и долгожданный, но ее семье это не помогло.

– У всех по-разному, знаю про Надины сложности. В первый год материнства больше всего не хватает сна и важна поддержка близких. Со временем становится легче. Мне повезло, что все прошло гладко, депрессия обошла стороной.

Первые месяцы мне помогали, чтобы я просто спала, восстанавливалась, и это была очень большая помощь. А потом, когда ребенок немного подрос, уже стало гораздо легче. Моего мужа готовили к полному провалу. Когда мы обсуждали, брать ли мне помощников, он сказал: «Конечно, бери, всех бери, а то будешь еще нервная». Так что потом он наоборот говорил: «Ты такая молодец». Мне нравится проводить с дочкой время, она такая классная, позитивная, хорошенькая, вкусненькая булочка.

– У нее уже есть характер?

– Она очень активная, любознательная, позитивная, редко плачет, – может, мне с ребенком повезло, это тоже имеет значение. Я помню, как я в детстве уходила на тренировку – брат плакал, приходила – он плакал. Он все время плакал, мне кажется. Сейчас из него и слова не вытянешь, но тогда он все время выражал недовольство, и мне в мои 11 это очень хорошо запомнилось: что не стоит торопиться, нужно быть максимально подготовленной. 

– То есть ты знала, что мама-наседка не твое амплуа. Знаешь, как некоторые растворяются в ребенке, становятся с ним «мы». 

– От человека зависит. Некоторые любят создавать уют, готовить, заниматься домом, детьми. Я за две недели на карантине, когда надо было самой все делать по дому, поняла, какая у меня интересная жизнь. Ладно еще кулинария – это отчасти творческое занятие, всегда можно что-то интересное исполнить, но мытье полов, глажка – это настолько утомительно и однообразно, ничего нового.

Я еще подростком понимала, как это скучно. Хотя моя мама все жизнь занимается бытом, и ей нравится. Она мне говорила: «Готовить не умеешь? Ничего, научишься». Ну я и до сих пор [готовлю] comme ci comme ça, не могу конкурировать с шеф-поваром мишленовского ресторана, но есть девушки, у которых это прекрасно получается, и главное – они получают от этого удовольствие.

Не пьет, не курит, не ест углеводы, так что в самоизоляции было тяжело

– Как прошел карантин? Здесь был жесткий локдаун? 

– Да, тут был двухнедельный карантин для всех. Когда надоело сидеть дома, я занялась гольфом. Гольф-поля не закрывали, это единственное, что было открыто, – поля большие, можно было играть и не нарушать соцдистанцирование. Это довольно-таки спасло, потому что проводить время дома было уже невыносимо. У меня знакомые в Москве никуда из квартиры не выходили два месяца, только до магазина и обратно… Так что я еще легко отделалась.

– Я два с половиной месяца провела на даче. А тебе две недели дались так тяжело?

– Не выношу монотонность. Я ведь вообще не пью, не курю, я на низкоуглеводном питании – у меня нет никаких заполняющих жизнь зависимостей. Оставьте мне хоть что-нибудь! Хотя бы – получать удовольствие от спорта и новых впечатлений. Я привыкла путешествовать. Все, что однообразно, для меня кошмар.

Вплоть до того, что в начале карантина я радовалась, что наконец забурюсь и почитаю книги, до которых не доходили руки. Но в результате эта монотонность так на меня давила, настолько неоткуда было брать энергию, сидя дома, что я так толком ничего не прочитала. Но из позитивов попробовала аудиокниги – новый виток в жизни. Так что карантин привнес в мою жизнь новые увлечения: аудиокниги и гольф.

– В гольф продолжаешь играть и после того, как всех выпустили?

– Немного. Мне даже предложили играть любительские турниры. У теннисистов вообще играть в гольф неплохо получается: Кафельников играл, Рафа играет.

– Шестое место на чемпионате Балеарских островов.

– Да-да, но они очень активно играют. Понятно с Кафельниковым: он закончил с теннисом, но желание показать, что он еще где-то может побеждать, осталось. Поэтому он играл в покер, в гольф – проявлял характер чемпиона в других видах.

У меня таких амбиций нет, я люблю получать удовольствие. Получается – отлично, нет – ничего страшного. Мне даже турнир играть необязательно, нравится сам процесс: друзья встретились, пошли в поле, потренировались, попробовали разные ударчики – шикарный вид, природа.

– А до гольфа ты каким спортом занималась? Всегда странно представлять теннисиста, который закончил играть профессионально, но продолжил просто так ходить на корты, играть для себя.

– Конечно, так редко делают – мотивации нет. Поэтому у меня здесь есть ученики, которых я консультирую: две девочки 18 лет и две младше – 12 и 15 лет Маленькая девочка – чемпионка Украины, 15-летняя входит в сборную. Из старших одна в топ-600.

– Что значит «консультирую»? 

– Работа тренером – это ежедневный кропотливый труд, когда ты вкалываешь не меньше игрока. А консультация – это несколько раз в неделю приезжаешь, поправляешь какие-то вещи, расписываешь план тренировок и следишь за развитием. Но основная работа проводится фитнес-тренером, спаррингом и так далее.

В теннисе самое сложное – распределить нагрузку тренировок и чистить технику. С техникой очень сложно, мало тренеров, которые могут помочь. А мне наоборот это очень нравится. Я люблю исправлять детали: хватка, замах, кривые удары. Чем сложнее случай, тем для меня интереснее. Получаю удовольствие от разбора динамики движения, углубляюсь в дебри техники. Ошибки видят даже люди, далекие от спорта, но исправить их могут единицы.

– То есть ты по-прежнему зарабатываешь теннисом?

– Да, но не какие-то баснословные деньги. Моя школа в Москве работает – план расписан, дети занимаются, и я в довольна результатами. Как бизнес она окупает себя, дети обучаются: одни на профессиональном уровне, другие просто для поддержания физической формы, третьи – для поступления в американские университеты, чтобы уровня игры хватало на университетскую команду. Запросы разные, под каждый – своя программа и система тренировок.

– Люди ведут детей в теннис?

– В Москве ведут. Я часто слышу от других тренеров, что интерес к теннису низкий, но из того, что я вижу, – спрос есть.

 – Если ты такой теннисный нерд и любишь ставить технику, а сильных тренеров всегда мало, почему ты не стала тренировать?

– В моей жизни с 7 лет слишком много тенниса – хочу разнообразить, благо есть такая возможность. Сейчас, например, я увлекаюсь искусством. В Киеве есть прекрасная галерея, которая принадлежит нашему другу, – я хожу туда на выставки и лекции.

– О чем лекции?

– По искусству – очень интересно, иногда ходим вместе с мужем. Сейчас здесь в основном представлены украинские художники, но у некоторых уже есть европейская известность. Еще я изучаю маркетинг в порядке хобби, сейчас много онлайн-лекций, но я не очень люблю онлайн – предпочитаю живое общение, перед компьютером не чувствую энергетики. Да и у меня с маленьким ребенком нет возможности посидеть дома спокойно: Кира зовет играть с куклами и их домиком, мишками. Отказать не могу. Пока сложно объяснить ребенку, куда ты уходишь и почему бываешь занят, особенно когда комментируешь по ночам.

Как-то комментировала «Шлемы», ко мне здесь подошел человек: «Ой, вы Анна Чакветадзе? Вы работаете на российском канале? Ну ничего, мы вас все равно любим». Я хотела сказать, что «Евроспорт» не совсем российский канал, но не стала догонять его после такого пылкого признания.

– Интересно, когда тебя узнают?

– Не всегда, иногда хочется, чтобы не узнавали. Я не очень люблю публичность. Мне говорят постоянно, чтобы я вела блог, раскрывалась в инстаграме, а я не могу себя пересилить, жить напоказ не для меня. Общаться с людьми мне нравится, я компанейский человек, но не напоказ и не для незнакомых людей.

– Почему маркетинг?

– Всегда было интересно. Я, кстати, [еще в тинейджерстве] хотела идти учиться на маркетолога, но родители сказали, что мне необходимо изучать психологию, потому что – глядя на меня на корте становится грустно. В чем-то я их, конечно, понимаю, но мне было интересно другое.

– Я вообще не очень верю, что человека можно заставить заниматься тем, что ему неинтересно. 

– Расскажи это родителям спортсменов. Мне говорили: своих детей будешь воспитывать как захочешь, – и я понимала уже тогда, что буду воспитывать кардинально иначе. Эта советская закалка: они любили и хотели как лучше, но часто перегибали. Поэтому я выбрала в воспитании и вообще в семье другой путь – «мягкая сила»: проверено, работает. Пока нам всем очень комфортно.

– Какие были перегибы от родителей?

– Мне говорили, с кем общаться, как жить, что делать, любая личная инициатива подавлялась, – грузинские корни, строгий папа со всеми вытекающими. Воспитание было довольно консервативное, и иногда у нас с ним была напряженность в отношениях, потому что он где-то пережимал, а мне хотелось по-своему. Было сложно найти компромисс, особенно в 18 лет. Я бунтовала, брала других тренеров на место папы, делала какие-то вещи противоположно тому, что мне говорили.

Сейчас это смешно вспоминать – детский сад. Сейчас у нас прекрасные отношения – просто тогда родителей было слишком много: на турнире, дома, на отдыхе. Когда тебе 19-20 лет, это напрягает. Так что я пойму, когда дочке будет 18 и она скажет: «Мама-папа, я хочу побыть одна» или «Хочу погулять с друзьями и прийти домой после десяти».

Любит большие города (хотя Париж долго не нравился) и красоту (но не сумки за 10 000 евро)

– Что для тебя путешествия, что ты до короны больше пары недель в одном месте не проводила?

– Проводила, конечно. Имелось в виду, что мы улетали на выходные.

Вообще я урбанист – может, потому что выросла за городом, насытилась природой. Хотя в Шотландии мне очень понравилась природа. Правда, восхищаться природой могу максимум пару дней. Да и в Шотландии надо виски пить, а я не пью. Жаль, мы тогда не играли в гольф – в Шотландии самое старое и знаменитое гольф-поле – Сейнт-Эндрюс, – ему 600 лет (поле Old Course at St Andrews в одноименном шотландском городе считается «домом гольфа» и существует с начала XV века – Sports.ru). Теперь придется получить гандикап и вернуться.

Я много где побывала, пока была в туре. Но что я видела? Корты, отель. Где я была? В ресторане рядом с отелем. Где я еще ела? На кортах. Так что в Риме я будто первый раз побывала (шесть раз выступала на римском «Премьере» WTA, в том числе в 2008-м в полуфинале уступила Ализе Корне, которая потом назвала ее «не очень хорошим человеком» – Sports.ru). Ни Лондон, ни Париж долго не заходили, но последнее время очень понравился Париж. Наше с мужем новое хобби – в каждом городе идти в «профильный» музей.

– Самая запоминающаяся выставка? Необязательно в Париже.

– Очень запомнилась выставка в Вене два года назад. Был такой немецкий миллиардер – Хельмут Хортен, он основал крупную сеть универмагов в 1930-е. Когда ему было 50, он познакомился в баре с 19-летней девушкой Хейди, они поженились и прожили вместе 30 лет до его смерти в конце 1980-х. Она унаследовала состояние в миллиард долларов, а потом в три с лишним раза его увеличила (79-летняя Хейди Хортен – одна из богатейших женщин мира, фанатка хоккея и искусства и владелица 100-метровой Carinthia VII, одной из крупнейших моторных яхт планеты – Sports.ru). Инвестировала в искусство модерна и собрала невероятную коллекцию картин – просто сногсшибательную и очень разнообразную.

Коллекцию до 2018-го никто не видел, но, несмотря на закрытость, Хейди для Музея Леопольда сделала исключение, и получилась выставка на 150 произведений – от модернизма до поп-арта; там был Шагал, Климт, Пикассо, Матисс. У нее отменный вкус! (Сейчас в Вене готовится к открытию отдельный музей с коллекцией Хортен – Sports.ru.)

 
 
 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Heidi Horten Collection (@heidihorten.collection)

– Они как Даша Жукова и Роман Абрамович? Ну, были.

– Хортен начала коллекционировать уже после смерти мужа. И в случае с Жуковой и Абрамовичем речь о современном искусстве. Люблю «Гараж», кстати.

– Твой любимый художник?

– Магритт. В нем есть загадка. У Хейди Хортен как раз есть очень интересные работы Магритта. У нее вообще в подборе работ чувствовалась индивидуальность и стиль.

«Общее место» Магритта на торгах «Импрессионисты и современное искусство» дома Christie’s в феврале. Продана за 21 000 000 долларов

– Обычно за таким погружением следует желание что-нибудь купить. Как у тебя?

– У меня есть и несколько картин, но сейчас я увлеклась черно-белой фотографией. Хотя формально я еще не коллекционер: им ты считаешься после того, как купил больше десяти работ. Последнее приобретение перед карантином – фотография Дэниэла Крейга с Евой Грин, ее сделал мой друг Вася Кудрявцев, он снимал многих селебрити в 2000-е.

У мужа – шахматная коллекция: шахматы в искусстве, картины, доски, фигурки.

– Кроме искусства во что-то инвестируешь?

– Я люблю красоту, а ее можно создавать по-разному. Я бы сказала, что я практичная, и показную роскошь не понимаю. Если откровенно, то после того, как меня ограбили, стала делать меньше бессмысленных покупок. То, что из-за какой-то мишуры чуть не вырезали всю мою семью, ужасает до сих пор. Да и вообще, тяжелый люкс уже не в моде – рывки за Hermès – это что-то из нулевых. Хотя некоторые по-прежнему считают это инвестицией (согласно индексу Knight Frank, в 2019 году самой выгодной инвестицией были люксовые сумки, особенно Hermès. На втором месте – марки, на третьем – искусство – Sports.ru). В Москве я езжу на Audi, здесь – на чем дадут.

Сумки Hermès Birkin и Kelly – лоты аукционного дома Christie’s. Неделю назад в Гонконге сумку Kelly продали за 437 000 долларов

– К деньгам ты равнодушна?

– Когда родилась Кира, для меня было особенно важно осознавать себя не только «яжмать». Мне нравится иметь возможность зарабатывать, а если она еще и пользу принесет, то вообще класс. Сейчас это другие другие цифры, чем призовые за теннис, но и не такая жесткая самоотдача. Счастливая женщина – та, которая работает неполный день: есть возможность заняться интересными проектами, но и остается время на семью и детей. Очень здорово наблюдать, когда у ребенка что-то новое получается. 

– Что получилось у нее последний раз?

– Стала сама на карусели кататься, не боится раскачиваться, начинает что-то рассказывать – маленькие радости. С детьми вообще интересно: у них постоянно что-то новое, при этом они очень быстро учатся. 

В детстве говорили, что ракетку держит, как сковороду

– Мой напарник Паша Ниткин как-то сказал, что с твоим приходом на «Евроспорт» все там стали говорить «отваливаться от мяча», – что это ты их научила.  

– Да? Я когда слушаю ребят, понимаю, что мы похожими фразами говорим. 

– Для тебя это просто способ время провести? Когда Сафин комментировал US Open в прошлом году – было очевидно, что ему вообще до фонаря теннис, он ни за кем не следит, просто у него такое мощное присутствие – что бы он ни сказал, в любом случае будет эпично.

– За результатами я слежу независимо от того, надо мне комментировать или нет. Читаю новости про игроков, аналитику – перед эфиром минимально готовлюсь. Плюс, раньше я нервничала и боялась лишний раз слово сказать, а сейчас раскрепостилась. Мне комментировать нравится. К тому же это не такие объемы, чтобы превратиться в рутину – наоборот, каждый «Шлем» как праздник. «Большой шлем» – это всегда новые сюжеты и игроки, за некоторых болеешь даже – никогда не думала, что стану болельщиком.

– За кого болеешь?

– На «Ролан Гаррос» очень Швентек понравилась – красотка. Еще хороша Андрееску, универсальный игрок. В мужском туре – Вавринка и Тим, они уступают лучшим по титулам, но играют эффектно. За тех, кто на первых ролях, неинтересно болеть, мне всегда нравятся те, кто талантлив, но не сразу раскрываются, – потому что наблюдать, как они дорастают до больших побед, – это действительно интересно.

Бывшие игроки иногда говорят, что в их время тур был сильнее, – я этого не понимаю: почему ты тогда не играешь до сих пор? Ну возвращайся тогда, раз ты играла лучше, чем нынешнее поколение. Но что-то никто не может вернуться и снова стать хотя бы топ-20. Значит, уровень все-таки подрос? Мне нравится у современных теннисисток физическая готовность, мощь, универсальность, как у Андрееску. Необычная техника у Швентек, в ней есть изюминка.

– А ты раскрылась до конца?

– Я выжала из себя все, что было можно и нельзя. Потому что, говоря откровенно, у меня особенно не было ни физической мощи, ни технической. Были просто сумасшедшее желание и воля к победе, видение игры – за счет них я и держалась. Не было никаких предпосылок к тому, чтобы играть на элитном уровне, – мне вообще в детстве говорили, что я ракетку держу, как сковороду. Я смотрю сейчас видео, когда я в десятке стояла, и как играла справа, – у меня слезы наворачиваются. Как так можно было попадать вообще?

– Ты любила теннис, когда играла?

– В период, когда у меня получалось, мне очень нравилось соревноваться, я наслаждалась состоянием борьбы, было и удовольствие, адреналин. Мне очень нравился соревновательный процесс: вышла на корт, борешься, ищешь разные варианты, тактику разрабатываешь, комбинации. Была вся в игре. Сейчас смотрю на фотографии, как мы с Машей Шараповой играли, когда нам по 18 было: Маша настоящая девушка, все симпатично. А у меня косичка, кепка набекрень, выгляжу, как маленький ребенок (на фото выше).

Самый виральный момент карьеры Чакветадзе – первый круг Кубка Федерации-2008 Израиль – Россия в Рамат-ха-Шароне. Анна в четвертом матче встречи борется за победное очко с 85-й ракеткой мир Ципорой Обзилер и отвечает на агрессивность трибун (выиграла матч 6:4, 6:2)

Вообще теннисистки часто не обращают внимания на внешние детали. Я об этом не задумывалась, у меня не было цели покрасоваться, показать себя: у меня был только спорт, вообще без посторонних мыслей. Тяжело – да, но так и добиваются целей. Хотя в любом деле важно уметь переключаться, потому что, когда у тебя что-то перестает получаться, – а это неизбежно, – а ты не можешь переключиться на что-то другое, то съедаешь себя изнутри, особенно когда еще и команда масла в огонь подливает. И тогда многие игроки психологически ломаются.

– Многие бывшие игроки говорят, что после тенниса эмоций борьбы в жизни не хватает очень. Как компенсировать?

– Кто как. Есть печальная статистика: из десяти бывших спортсменов семь бесконтрольно употребляют наркотики и алкоголь. Кто-то уходит в экстрим, кто-то начинает бесконтрольно есть и набирает по 20 кг. Реальная жизнь отличается от спорта.

Теннис – отдельный мир, который с обычной жизнью не имеет ничего общего. Есть и такая вещь как зависимость от адреналина, его нужно чем-то возмещать. Для спортсмена закончить карьеру – это болезненный переход, как учиться жить заново: ты еще воспринимаешь мир как теннис, где ты что-то значишь со своими титулами, а на самом деле и теннис уже ушел вперед, и в обычной жизни ты никакой не король. Но вообще жизнь-то после спорта не менее интересная. Возможно, более.

– Вот Хингис, например. Она же сто раз возвращалась, будто ей в обычной жизни не было занятия.

– В Швейцарии скучно? Возможно, в Бельгии тоже? Ким Клейстерс решила вернуться в третий раз.

У Хингис была великая карьера, так что понятно, что она и в жизнь после тенниса перенесла амбиции быть лучшей в мире. Но в этой жизни у других больше знаний и опыта, и тебе, чтобы быть конкурентоспособной, нужно приложить сильно больше усилий. А ты не очень хочешь это делать, потому что ты уже полжизни отпахала и теперь хочешь, чтобы тебя на руках за это носили. Или тебе просто не хватает понимания, за что взяться, с чего начать.

Я иногда слышу, как теннисисты жалуются, что им ничего не предлагают. Так и не будут предлагать – и не должны. Важно сделать выводы и найти занятие, где ты будешь востребован.

Лучший «Шлем» Чакветадзе – US Open-2007, где она дошла до полуфинала. Фото – с четвертьфинала с Шахар Пеер (6:4, 6:1)

– Как ты справилась с переходом в новую жизнь?

– Был период отдыха, когда я очень много времени проводила с друзьями – заполняла пробелы: дни рождения, крестины – разные праздники, которые я всегда пропускала. Затем наступил этап активности: поняла, что уже надоел этот день сурка, и надо что-то делать. Стала искать корты под школу, комментировать, интересоваться другими рабочими проектами.

Мне было очень тяжело физически, потому что у меня все время болела спина, я никак не могла избавиться от этой боли, она мне даже шнурки не давала завязать спокойно. Я набрала 7 кг. Как сейчас помню: друзья мне привезли красивый шоколадный торт, и я его съела за день. Одна целый торт – я сейчас вообще сладкое не ем, так что мне просто не представить, что со мной было.

Лечилась сначала в Москве, потом в Германии, ничего не помогало, потом поехала в Израиль. В Израиле рекомендовали делать операцию – вставлять имплант. Плющенко, кстати, тоже вроде делал такую операцию. Я как-то на мероприятии пыталась пообщаться с ним на эту тему, он мне ничего не посоветовал, как-то хитро улыбнулся, я так и не поняла, была у него операция или нет.

Помню, нейрохирург сказал: «Смотри, вот у этого человека прооперирован позвоночник, ему тоже вставили пластину, а три недели спустя он уже в горах катается на лыжах», – и показывает видео мужчины в горнолыжном костюме. Я смотрю на это и понимаю, что операция на позвоночнике – это очень серьезно, и я не хочу рисковать. Мне было 25 лет, я даже уже полупрофессионально играть не хотела и элементарно испугалась. Не хотелось остаться инвалидом. А может, сейчас бы как Маррей играла с этой пластиной в позвоночнике – но смелости не хватило.

После Израиля я поехала Австрию, и там мне сделали обезболивающие уколы – это было не лечение, но симптомы они сняли. Не могу сказать, что сейчас все идеально, но чувствую себя нормально, могу поиграть в теннис, позаниматься спортом. Если не закачаю спину, проблем становится больше. Но я выкарабкалась, для меня это стало большим облегчением.

– Сейчас ты гораздо более худая, чем когда играла, не говоря о том периоде с +7. Что делаешь для этого?

– Практически не ем углеводы, не пью алкоголь. Спортсменов на турнирах постоянно пичкают углеводами, все время одни макароны. Помню, после завершения карьеры встретилась пообедать с Машей Кириленко: я заказала салат, а Маша еще играла и заказала борщ, роллы «Калифорния» и аджарский хачапури. Казалось бы, [спорт и такой рацион] – несовместимые вещи, но, когда тренируешься по 4-5 часов, организм перерабатывает в топливо любые продукты. А когда таких нагрузок нет, чуть-чуть поел – и все.

На предложение рекламировать прокладки ответила суровым взглядом

– Теннис – лучший профессиональный спорт для женщины?

– Да. Одиночный высокооплачиваемый вид спорта, где все зависит только от тебя. В целом, теннис востребован болельщиками и спонсорами. До этого года в Америке и Азии интерес к женскому теннису все время рос – с коронавирусом, конечно, пришла неопределенность, но в любом случае профессиональный теннис – один из лучших видов спорта для женщины. 

– Азаренко, когда ей на US Open сказали, что это ее первый финал «Шлема» с 2013-го, ответила: я с тех пор стала гораздо скромнее, тогда у меня было огромное эго. А у тебя было такое?

– Любой более-менее успешный человек рано или поздно с этим сталкивается. Папа говорил, что у меня тоже была звездная болезнь, и я ему склонна верить. Вообще спортсмены больше живут эмоциями: адреналин, большой стадион, энергетика. Это приводит к тому, что начинаешь искаженно воспринимать реальность: тебе кажется, что весь мир на тебя смотрит и всем очень важно, выигрываешь ты, проигрываешь и как ты там играешь.

– И какую резиночку на руку надела. 

– Да. Но в глобальном масштабе теннис и любой спорт – это просто развлечение, абсолютному большинству людей даже не знакомое. Поэтому когда это ощущение собственной значимости у спортсменов затягивается, потом бывает болезненно опускаться на землю. Так что желательно, чтобы оно как можно быстрее ушло. А вообще у спортсменов мания величия часто уживается с комплексом неполноценности.

– Но в теннисе же культ индивидуальности, на игроков работают агенты, которые их продают как особенных.

– Да каждый человек уникален. Один красивый, у другого характер, у третьего – харизма, и задача агента – найти изюминку, раскрыть это внутреннее «я», а не просто: вот она в Playboy – значит, самая красивая, она в Forbes – самая успешная. Хотя чаще всего раскручивают по одной схеме: тех, кто, во-первых, показывают результаты, а во-вторых – хороши собой или представляют страну с привлекательным рынком. Сейчас это Азия.

С Викторией Азаренко в FHM в 2009-м

– Как ты работала с агентами?

– У меня был Джон Тобиас – хороший агент. У нас были разные периоды – в основном позитивные, хотя я его гоняла.

– Он же потом работал с Бушар?

– Да. И со Слоун Стивенс. Однажды он подошел ко мне на «Уимблдоне» и как бы невзначай: а знаешь, Штеффи Граф рекламировала средства женской гигиены. Я, конечно, поняла, к чему это, и просто посмотрела на него сурово. Говорить ничего не понадобилось – он уже хорошо меня знал.

Агенты предлагают разные проекты – понятно, они хотят заработать на рекламных контрактах, это их работа. Но игроков предложения поехать на край Земли в какой-то клуб дать мастер-класс обычно не прельщают. Хотя в IMG, например, налажена целая индустрия, они работают как маркетинговый конвейер: у Макса [Айзенбада] всегда есть стилисты, которых он может пригласить для своих подопечных. Ну и спортсмену тоже это должно быть интересно – как той же Бушар: ей нравится внимание, нравится быть секси.

– А тебе не нравилось.

– Я терпеть не могла даже вечеринки для игроков, куда надо было надевать коктейльные платья и фотографироваться, так что соглашалась далеко не на все, что мне предлагали. Playboy предлагали – думаешь, надо было соглашаться? Я считаю, что нет.

«В ГАИ решили: виновного нет – пусть она будет виновной». Надя Петрова – о гибели мамы, одиночестве и отце Шараповой в мусорном баке

Пронзительное интервью Динары Сафиной – о ненужности русскому теннису, тошноте от игры и (не)накачанных губах

Подписывайтесь на самый многофигурный инстаграм о теннисе

Источник: sports.ru